#104

[Legenda17Fest]

Харламов/Тарасов
Хочу нервный срыв в исполнении Тарасова по причине Валеркиной дурости. Не знаю уж, что он там начудит, но будет замечательно, если Анатолий Владимирович вдруг начнет кидаться вещами, кричать, задыхаться и возможно даже уронит скупую слезу (лучше - две)
Тема одиночества, юста, адово тяжелой работы на износ с пунктиком на перфекционизм, постоянное давление из комитета, рассыпающаяся броня холодности и отстраненности, которой он себя окружил - да-да-да!
Напуганный, раскаивающийся, пытающийся успокоить и утешить его Харламов - да -да-да!
Не стеб и не юмор. И без крайностей, пожалуйста.

Вопрос: Хочу исполнение!

1. +		21	(100%)
Всего:		21

@темы: выполненная заявка, Тарасов/Харламов, Валерий Харламов, Анатолий Тарасов

Comments

[Гость]

Заказчик, вы нцу хотите или можно без нее?)

[Гость]

Автор не удержался, и выставил, как есть.
Уж и не знаю, этого хотел заказчик или нет.
2974 слова. События после Канады.

часть 1.

Нога болела жутко, да и немудрено. После такой тренировки, кажется, у всех все болело. Тарасов гонял свою команду нещадно просто. После Канады даже еще сильнее, чем обычно. Может быть, Валера бы и смог нормально тренироваться, без боли, но только не с таким коленом. Ему врачи запретили выходить на лед еще месяц, но Харламов и не подумал послушаться. А сейчас было так больно, что сдержаться и не показать этого Валера не смог.
– Ко мне! – окрик Тарасова раздался как сквозь вату.
Харламов поехал на голос, не особо осознавая, что делает. Остановился рядом с ребятами, моргнул, разгоняя цветные пятна перед глазами. Тарасов смотрел прямо на него, чуть щурясь, сжав губы в тонкую полоску.
– Харламов! Ты какого хрена творишь? Лед не видишь?
Валера хотел честно сказать, что не видит, но промолчал. Тарасов нахмурился, толкнул небольшую дверцу и прошел на лед, подходя совсем близко.
– В глаза смотри. Я с кем разговариваю, Харламов?
Валера послушно смотрел, отозвался тихо:
– Простите. Виноват.
Как в армии, хотя с Тарасовым, кажется, по-другому и нельзя.
Тренер шагнул еще ближе и вдруг присел на корточки, коснулся рукой больного колена. Боль обжигающей вспышкой прошла по всему телу, Валера невольно охнул, дернулся.
– Таааак, Чебаркуль, – Тарасов выпрямился, глянул раздраженно, хмуря брови. – Какого хрена? Болит?
– Да так, Анатолий Владимирович, – попытался отмахнуться Валера. – Ничего страшного.
– Харламов! – резкий окрик ударил по голове словно. – Ты мне тут мученика не строй! А ну марш к медику, сейчас разберемся…
– Анатолийвладимирыч, так ему врачи не разрешили на лед выходить еще месяц почти! – это Гусь. Вот сволочь же, друг называется.
Теперь Валера даже боялся смотреть на Тарасова.
– Харламов, мать твою! Ты совсем спятил? Так, быстро со льда и за мной!
Валера послушно побрел за тренером, на выходе успел показать Гусеву кулак. «Чтоб я тебя еще хоть раз покрывал!».
Ну, конечно, у врача ему не сказали ничего хорошего. Раздели, осмотрели колено. Заявили, что да, пока на лед ему нельзя. Тарасов не проронил ни слова за все то время, что они были в медпункте. Только на выходе бросил коротко и как-то устало:
– Домой, Харламов. И чтобы я тебя на льду с таким коленом не видел.
И ушел. Валере ничего не оставалось, как послушаться. Уже когда он принял душ и переоделся, в раздевалку ввалились парни. Только не гомонили, как обычно, а тут же кинулись к Харламову.
– Валер, чего такое?
– Что с ногой?
– Ты кататься-то будешь?
– Эй, ребят, вы чего? – опешил Харламов. – Буду я кататься. Только еще пару-тройку недель придется дома поваляться. Подождать надо. Вот и все.
– Точно? – Петров смотрел настороженно, хмуро.
– Точно. С чего вы взяли, что со мной что-то серьезное?
Парни переглянулись, синхронно пожали плечами.
– Тарас вернулся, как пришибленный, – произнес Радулгин.
– Пришибленный? – не понял Валера.
– Как мешком по голове стукнутый, – добавил Третьяк. – Больше ничего толком не сказал. Свернул тренировку и свалил к себе. Вот мы и испугались.
Валера даже растерялся. Что это вдруг с Тарасовым? Не мог же он вот так переживать за него? Странно, мягко говоря.
Честно сказать, Харламов вообще сомневался, что Тарасов может серьезно переживать за кого-то. Когда сам Валера мучился со сломанной ногой, ему казалось, что Тарасов действительно за него беспокоится. Уже потом, после Канады, Валера примчался к тренеру – радостный, довольный. И напоролся на обычную стену невозмутимости и ледяного спокойствия, пополам с вечными насмешками. Как всегда. Вот тогда Харламов и пришел к выводу, что переживать за человека это вообще не про Тарасова. За сборную – да. За хоккей в целом. За матч, тот или другой. Но за человека? Только как за игрока.
Тем непонятнее была сегодняшняя реакция. Тарасов для Валеры всегда был «железным» человеком. Несгибаемый, упрямый, точно знающий чего хочет. Без слабостей даже, кажется. Не человек, а механизм какой-то, вечный двигатель.

[Гость]

ч. 2

Харламов коротко попрощался с командой. Честно хотел пойти домой, но все равно завернул в кабинет к Тарасову. Постучался, заглянул внутрь.
– Анатолий Владимирович, можно?
Тарасов сидел за столом, уткнувшись в какие–то бумаги. В очках, в своей меховой жилетке. Едва услышал голос, тут же вскинул голову, нахмурился.
– Харламов, тебе чего надо? Ты дома должен быть уже.
– Анатолий Владимирович, – он подошел ближе, остановился у стола. – Я спросить хотел, мне когда приходить?
Тарасов поднялся, замер напротив.
– Что за вопросы? Когда врачи разрешат. Тебе же месяц еще отдыхать? Вот отдыхай, набирайся сил, – и говорил с таким мрачным ехидством.
– Да все со мной нормально, Анатолий Владимирович! Честное слово. Я могу тренироваться. Я денек дома посижу и на лед выйду. Можно?
Тарасов вздохнул, Валере показалось, что он с силой сжал зубы, даже мышцы заиграли. А заговорил тихо, мягко даже вдруг:
– Валера, ты чего добиваешься? Хочешь без ноги остаться?
– Да я могу! Все в порядке!
Тарасов вдруг с силой пнул собственный стол, крикнул громко:
– Харламов! Ты не понял, что тебе тренер сказал?! Ты думаешь, мне проблем мало, решил еще подкинуть? На коляске покататься захотелось?
Валера невольно отступил на шаг. Такие резкие перепады настроения даже у Тарасова редко бывали.
– Да причем тут… Анатолий Владимирович, я же нормально себя чувствую, честно.
Тарасов скинул очки на стол, прошелся по кабинету.
– Как вы меня достали. Железные хоккеисты. Ты железный, Харламов? А думаешь, Я железный?
Харламов вдруг с каким-то ужасом заметил, что голос у тренера срывается. От крика до шепота. До странных судорожных вздохов.
– Валера, ты думаешь, мне заняться больше нечем, только следить за тем, как бы ты чего с собой не сделал? У меня дел выше крыши!
Он ударил по стулу кулаком, явно отбив костяшки, но даже не вздрогнул.
– У меня вон звание отобрали. Я теперь у вас неизвестно кто, даже не заслуженный тренер СССР. У меня Балашов твой камнем на шее висит, так и ждет, чтобы я оступился… У меня матч на носу, а команда не в лучшей форме…
И Харламова как по голове ударили, тем самым мешком. Это же истерика. Настоящая, громкая, нервная истерика. Вот и голос у Тарасова срывается на почти визгливые нотки. И руки у него дрожат. И, Валера даже подумал, что ему показалось, глаза у тренера красные, точно сейчас расплачется. У Харламова в голове не укладывалось. Холодный, спокойный Тарасов – и вдруг такие эмоции.
– Анатолий Владимирович, я понял… простите, – Валера еще попытался хоть что-то исправить.
– Что ты понял? Ты же нихрена не понимаешь, Харламов! – Тарасов вцепился в спинку стула. – На тебе же команда держится. Ты думал, что с ней станет, если без тебя? Тройка развалится. Настрой полетит к чертям. Играть никто не будет, потому что незачем. А со мной что будет?
Вот последнее было как-то совсем странно и непонятно. Тарасова уже трясло, заметно так. Валере вдруг стало страшно. Вполне конкретный страх – за тренера. За человека, который самого себя гробит, чтобы команда была, что сборная была. Чтобы вообще был хоккей. Чтобы он, Валера, был.
- Думаешь, очень легко одному все это тащить? Просто очень, да? Мне, Валера, помочь некому. Даже поддерживать меня некому, представляешь? А ты, звезда, гордость нашего хоккея, девчонки вон толпами вьются… И ты решил себя угробить, да? Себя не жалеешь, так хоть других пожалей!
Голос у Тарасова резко сорвался. Он прижал ладонь к сердцу, сразу горбясь в спине. Таким слабым, живым, совсем не тарасовским жестом.
– Уйди, Валера, – совсем тихим шепотом попросил тренер, отворачиваясь к окну. – Уйди…
Голос у него дрожал, спина вздрагивала. И уйти сейчас было равносильно предательству. Харламов подошел ближе, коснулся плеча.
– Анатолий Владимирович, ну что вы? Я подлечусь, и все будет нормально. И матч мы выиграем.
– Валера, ты не понимаешь. Я же все сам сделаю. Я со всем справлюсь. Только ты мне не мешай…. Без тебя команды не станет. Хоккея нашего не станет. Меня не станет.
Харламов сам не понял, что на него нашло. Он просто не мог больше смотреть на дрожащие руки тренера, слышать его срывающийся, такой непривычный и такой живой голос. Валера подался вперед, обнял со спины. Крепко, ощутимо, прижимая к себе. И зашептал на ухо, как маленькому ребенку, спокойно и уверенно:
– Тшшш… Все будет хорошо. Я вам обещаю. Вы же мне верите, Анатолий Владимирович? Я вас не предам. Не оставлю.
Тарасов явно пытался вырваться, но то ли сил не было, то ли желания. Харламов держал крепко.
– Зачем, Валера? – Тарасов прикрыл глаза, как-то совсем обмякая в чужих руках. – Я ведь не смогу с тобой справиться… Валера, я же с собой справиться не смогу. Отпусти.
А Харламов не мог даже руки разжать. Тарасов, их железный тренер с вечным двигателем внутри, сейчас был так близко. Во всех смыслах близко. Никогда еще Валера не видел его таким живым, таким настоящим. Весь тщательно созданный образ разбился вдребезги. Перед ним наконец-то был по-настоящему живой человек. Хотя и очень, очень сильный. Только сейчас Валера стал понимать, сколько всего приходится преодолевать Тарасову, сколько терпеть, нести на себе. И ведь несет. Не жалуется, не ломается. Несет.
И не просто делает свое дело, к идеалу стремится. Чтобы все было в лучшем виде. Чтобы команда – лучшая. Матчи беспроигрышные. Он ведь сам строит для себя такой образ – идеальный тренер, неживой механизм.
Часовой механизм. Бомба замедленного действия.
Харламову казалось, что сейчас он проник в самые потаенные уголки чужой души. И теперь он точно не сомневался, что у Тарасова есть душа. Живая, переживающая, слабая и такая сильная душа.
– Посмотрите на меня, – Харламов развернул Тарасова к себе за плечи. Тот ведь даже слезинки не проронил, не сорвался. – Вы лучший. И у вас все получится. А мы поможем, чем сможем. Я вам обещаю.
Тарасов смотрел прямо, в упор. Каким-то потухшим, неживым взглядом. И снова в голове у Валеры словно что-то переклинило. Он подался ближе, коснулся губами губ. Поцеловал неловко, робко, порывисто. Словно пытаясь оживить, поделиться своей силой, своим желанием жить.
Плечи под ладонями вздрогнули. Губы у Тарасова были сухие, явно потрескавшиеся. Две секунды Валере показались мучительно долгими. А потом Тарасов словно уступил на еще один крошечный шажок. Приоткрыл губы, подался ближе. Уже не просто обмякал в объятиях, обнимал сам. Уже не просто принимал поцелуй, сам отвечал. Ярко, резко, уверенно.
Харламов отстранился, когда легкие стали гореть от нехватки воздуха. Тарасов смотрел на него совсем другим взглядом. Зрачки расширены, дыхание сбито. И сильные пальцы сжимаются на плечах, сминают футболку.
– Ты что делаешь, Харламов? Совсем стыд потерял?
А вот тут Валера обрадовался. Вернулся их тренер. Их Тарасов. Только теперь Харламов знал о нем намного больше, чем он хотел показывать.
Валера разжал руки, отступил на пару шагов. Тот факт, что он только что целовал собственного тренера, его как-то совсем не смущал и не пугал. Да, ему так захотелось. Да, ему понравилось. Что тут сделаешь теперь? Значит, вот так все. Тем более такая отдача того стоила.
– Простите, Анатолий Владимирович, – Валера улыбался. – Я не удержался.
– Я тебе, Харламов, сейчас так не удержусь…
– А вам что, не понравилось? Мне показалось наоборот.
Тарасов, кажется, задохнулся от возмущения, от такой наглости. Валера сам себе поражался.
– Пошел вон, Харламов! И чтобы я тебя на льду ближайший месяц не видел!
– Есть!
Валера, дурачась, отдал честь, пулей вылетел из кабинета, боясь, что сейчас в него еще и полетит что-нибудь.
Настроение было легкое, свободное. Как будто он только что освободился от тяжелого камня, лежавшего на душе. Стало как-то спокойнее. А еще Харламов был уверен, что ради такого тренера он точно выиграет суперсерию.

[Гость]

ч. 3. Последняя.

Месяц пролетел для Харламова наедине с собственными мыслями. Ира все время пыталась обратить на себя внимание, но Валере было не до нее. Он однажды ночью проснулся от бешеного желания. Во сне был Тарасов. Тот самый Тарасов, который прижимался тесно, до невозможности отстраниться, который целовал в ответ так, что вышибало весь воздух из легких. И если один поцелуй Валера мог себе простить, тот вот это не проходящее, не отпускающее желание хотя бы увидеть… Наверное, было страшно.
А в голове, как старая детская мозаика, складывалась картинка. Слова Тарасова, тогда совсем непонятные, сейчас воспринимались совсем по-другому.
без тебя… со мной что будет?... меня не станет… я ведь не смогу с тобой справиться… я же с собой справиться не смогу
И Валера никак не желал верить. Ошибиться не просто страшно – ошибиться смерти подобно. Может он только хочет, чтобы все было так? Ведь где Тарасов, а где он.
Харламов почему-то не думал об этом странном ощущении, как о чем-то неправильном, стыдном. Если ты стыдишься своих желаний, ты стыдишься самого себя. Да, это было странно, непривычно. Но вовсе не стыдно.
На тренировку Харламов пришел со смешанным чувством радости и страха. Оказалось, боялся он зря. Или не зря? В любом случае – тренировка шла как обычно. Все по старой, знакомой схеме. Пробежка, тяжести. Перерыв. На лед. Снова упражнения, удары, отработки.
И Тарасов был прежний. Спокойный, даже хладнокровный, жесткий, уверенный. И Валера совсем терялся. Только и оставалось, что прилежно выполнять все указания тренера.
Уже после тренировки, переодевшись в обычные брюки и толстовку, Харламов все-таки не смог пройти мимо кабинета Тарасова. Тонкая полоска света из-под двери так и манила. Столько невысказанных вопросов, что держать их в себе просто не получалось.
– Можно, Анатолий Владимирович?
– Харламов? – Тарасов точно так же, как месяц назад, поднял голову от бумаг, глянул поверх очков. – Тебе чего?
Если бы Валера сам знал чего, он бы, конечно, ответил.
– Анатолий Владимирович, я… спросить хотел.
– Ну спрашивай, только быстрее, – Тарасов снял очки, положил на стол. Не бросил, как месяц назад.
Харламов уставился на эти очки, боясь смотреть на самого Тарасова. Ему было просто необходимо спросить, убедиться. Узнать, есть ли у него крохотный шанс. Шанс на что Валера даже не задумывался.
– Вы тогда… прошлый раз сказали… что не сможете со мной справиться. То есть, что с собой справиться не сможете. Это что значит?
Он взглянул на Тарасова, да так и замер. Тот, кажется, впервые на памяти Валеры, не мог ответить на вопрос. Но вот секунда, и Тарасов уже снова невозмутим и спокоен.
– Это ж когда было, Валер. Я уже и не помню, что я имел в виду.
– Не помните? – Харламов попытался скрыть жгучее разочарование. – Совсем?
– Да вот так. Тебе какая разница-то? Забудь.
– Забыть? – Валера хмыкнул. – Как скажете.
Пауза висела несколько секунд.
– Я пойду тогда?
– Иди-иди, Валер.
Тарасов снова натянул очки, уткнулся в свои бумажки. Харламов честно пошел к выходу, но у самых дверей развернулся.
– Почему, Анатолий Владимирович?
– Что почему, Харламов? Ты чего не уймешься никак?
Тарасов так устало морщился, как будто Валера ему до смерти надоел. Может, так оно и было.
– Почему вы такой? Я ведь не совсем дурак, знаете. Я все понял, – это он сейчас, конечно, преувеличил. Ничего подобного, он только надеялся, что понял. – А вы сейчас снова натянули свою невозмутимость. Сидите и делаете вид, что все нормально, что ничего не было.
Харламов шагнул ближе:
– А оно было! И я был! Мы были! В этом самом кабинете. И я теперь точно знаю, что вы не такой бесчувственный пень, которым хотите казаться!
– Харламов, ты что несешь?! – Тарасов резко поднялся, стул упал, громко ударившись о пол.
– Я несу? – Валера сжал и разжал кулаки. – Не надоело вам машину из себя строить? Изображать какого-то хладнокровного козла. А я все знаю. Все!
Тарасов вдруг усмехнулся. Криво так, странно.
– Мальчишка. Ты что же думаешь, что один раз поймал тренера на эмоциях, и теперь все – тренер тебе сват, брат и друг?
Валера даже растерялся:
– Нет.
– А чего ты хочешь-то тогда, Валер?
Харламов думал пару секунд.
– Правды хочу.
– Какой правды? – Тарасов удивленно вскинул брови.
– «Я ведь не смогу с тобой справиться… я же с собой справиться не смогу», – тихо произнес Валера чуть ли не по слогам.
Тарасов поморщился, отвел взгляд.
– Дались тебе эти слова.
– Они у меня в мозгу сидят. Вашим голосом долбят.
Тарасов отвернулся, подошел к окну, стоя спиной к Харламову. Произнес спустя, кажется, целую вечность.
– А что ты хочешь услышать, Валер? – и голос у него непривычно усталый, мягкий такой.
Харламов нервно пожал плечами.
– Я все правильно понял? Вы… правда?
– Что правда? Ты так ничего и не сказал.
– Так скажите сами! – Валера почти срывается на крик. – Разве это так сложно?
Тарасов хмыкнул.
– Иди домой, Валер. И забудь все, как страшный сон. Ты запутался.
– Если все так просто, – голос у Харламова срывается, почти как у Тарасова тогда. – То почему вы даже мне в глаза не смотрите?
И Валера сейчас готов был поклясться – Тарасов вздрогнул. Легко так, но заметно. Харламов подошел совсем близко, почти касаясь грудью спины.
– Нравится издеваться над тренером, да? – резко спросил Тарасов. – Пользуешься тем, что я тебе лишнее сказал? Уйди, Харламов, в кой-то веки послушайся.
– Я издеваюсь? – Валера судорожно вздохнул. – Да как вы можете? Я же… тоже.
Тарасов резко развернулся к нему лицом, тут же попытался отшатнуться, но за спиной уже был только подоконник, некуда отступать. Валера смотрел и не мог отвести взгляда. Он сам не знал, что вдруг с ним случилось за этот месяц, но Тарасов был совсем рядом, и в душе творилось что-то невообразимое.
Харламов потянулся еще ближе, обнимая за плечи, притягивая к себе. Поцеловал в губы, едва коснулся только. И тут же ощутил обжигающую вспышку боли. Отшатнулся невольно. Скула горела, Тарасов смотрел зло.
– Харламов! Пошел к черту!
А Валера чувствовал такую веселую обреченность, когда нечего терять. Он перехватил запястья Тарасова, потянул на себя.
– Я ведь упрямый, Анатолий Владимирович.
Это было бы даже смешно, если бы не было так страшно. Тарасов вырывался, матерился сквозь сжатые зубы. Валера снова поцеловал в губы, крепко прижимая к себе, не обращая внимания на удары по плечу. Так было даже проще. Раз удар – сильный, уверенный. Два удар – такой же сильный, но уже скользящий. Три удар – слабее, после паузы. Четыре удар – едва ощутимый, легкий. И ладонь осталась лежать на плече. Тарасов словно сдался, приоткрыл губы наконец, позволяя углубить поцелуй. Валера готов был кричать от счастья какого-то. Отстранился не скоро, смотрел в лицо.
– Доволен, Харламов? – тон у Тарасова был привычный, ехидный, но руки он не разжимал и отстраниться не пытался. – Добился своего. Упрямец.
– Еще как доволен! – отозвался Валера и снова коснулся губами губ. Скользяще, коротко. Дальше по скуле, подбородку. Ниже к шее. Чужие пальцы зарылись в волосы.
– Ва-ле-рраа… Ну все, Валера, хватит. Я сдаюсь, сдаюсь уже. Перестань, барышня я тебе что ли…
– Не перестану, – шепнул Харламов между короткими поцелуями. – Я сейчас вас отпущу… а потом вы снова… будете делать вид… что ничего не было…
Валере в голову пришла гениальная мысль, что нужно сделать что-то такое, от чего Тарасов потом не сможет отвертеться. Что нельзя забыть.
И пальцы уже тянулись к пуговицам на рубашке, а он еще даже не решил, чего хочет.
– Харламов, форвард ты хренов, куда ты прешь…
Тарасов перехватил его пальцы, болезненно потянул за волосы, заставляя поднять голову. Валера заглянул ему в лицо, опять он все не так делает, неправильно. А Тарасов вдруг улыбнулся и рассмеялся. Легко так, весело и совершенно не обидно.
Харламов пару секунд удивленно моргал, потом сам невольно улыбнулся. Он еще точно научится, как надо. Тарасов его научит, как всегда.

автор, мне очень понравилось!
просто чудо - и тарасов этот ваш.. вроде и истерика, но вот всё равно видно, что это не слабость.
спасибо с:
не з.

[marsi]

супер!

[девочка Ив]

Автор, я в восхищении!
Очень качественный текст, безумно эммм... Спасибо, кончил, в общем, а они ведь только целовались! *фэйспалм*
Очень понравилось, спасибо.

[curiouser and curiouser]

Замечательно получилось! Спасибо!

[pelman.]

Аащ, автор, хоррошооооо, правильный Тарасов, очень правильный, и реакции у него логичные, и Валера - очаровательный пони <3
оффтоп: автор, а я вас не знаю случайно? о_о

[Гость]

sibirean.monkey,

видно, что это не слабость.

Ну, конечно) Он же сильный. Просто устал. Спасибо)

marsi, мерси)

Грациозный Юнкер, вот "качественный текст" мне очень нравится. Спасибо)))

**yana**, вам спасибо))

Гусь Хрустальный,

автор, а я вас не знаю случайно?

Кххм... ) автор ни разу не палится, да

[pelman.]

Автор, я знала я узнаю ваш текст из тысячи х)

[Гость]

Гусь Хрустальный, вы же сомневались))
А вот комментарий "правильный Тарасов" от вас дорого стоит) Спасибо!)

[Гость]

Заказчик в полном восторге!
Автор, я просто влюблена в ваш текст. Хороший слог, отличная вхарактерность, и истерика без перегибов и Валера молодец
А сколько моментов было, от которых сладко екало сердечко? Много моментов!
Именно то, чего мне так хотелось.

Раз удар – сильный, уверенный. Два удар – такой же сильный, но уже скользящий. Три удар – слабее, после паузы. Четыре удар – едва ощутимый, легкий. И ладонь осталась лежать на плече. Тарасов словно сдался, приоткрыл губы наконец, позволяя углубить поцелуй.

А вот за это я не только ваш текст люблю, но и вас тоже. Заочно.
Спасибо вам. Спасибо-спасибо-спасибо! Надеюсь, вы напишете что-нибудь еще.

[Гость]

Все. Счастливый автор в нокауте) Заказачик, дорогой, я счастлива, что вам понравилось)) Всегда переживаю очень за реакцию заказчика, а тут такой надрыв прямо)
Спасибо за заявку
А если я вас знаю, то вдвойне моя любовь)

[Гость]

аааа шикарно, шикарно!!

[Гость]

Гость в 12:48, спасиииибо)

[Томас_Андерсон]

просто нет слов, как здорово! примите мои восхищения, милый автор!!

[Гость]

Майский_Снег, С каждым новым комментом мне все лучше и лучше)) Спасибо!)

[Академия Астрологии]

[Крошка Пингви]

ой Автор, я сначала боялась читать про Тарасова-истеричку (ибо не моё), но в третьей части вы так всё свели к метаниям, что я разволновалась и сама немножко заистерила спасибо вам огромное, очень здорово получилось

[Гость]

Академия Астрологии,

lutikov@, Тарасов не истеричка!) Он только немножко устал и сорвался. ) И спасибо)

[Крошка Пингви]

Автор, ну это у меня так, сорвалось мы ж все знаем, что на самом деле он - пень

[Greatmini]

здОрово, спасибо!

[Сладкая плюшка]

Вуиииииииииии
Сколько удовольствия
Автору положено мегоугощение, тонны зефирок и противени с пылу с жару вкуснейших плюшек!

[foxylier.]

Как же хорошо!!*______*

[Гость]

Greatmini, вам спасибо))

Сладкая плюшка, автор совсем растолстеет и в дверь уже не влезет)) Но спасибо огромное))

foxylier., это прекрасно)

[Цыца]

Мега!!

[Цыца]

вы прекрасный, прекрасный!

[Цыца]

А можно расширенный вариант с нц-ой? Пожалуйста-пожалуйста?..... вы ведь, автор, говорили про нц-у. Это возможно?.. спасибо огромное

[Гость]

Цыца, спасибо, конечно)
Вот всем-то хочется нцу) Я не знаю, если напишется, выложу. )