#54

[Legenda17Fest]

Тарасов/Харламов.
В постели Валере нравится называть Тарасова на "Вы", хотя в обычной жизни они давно уже перешли на на "ты".

Вопрос: хочу исполнение!

1. +		30	(100%)
Всего:		30

@темы: выполненная заявка, Тарасов/Харламов, Валерий Харламов, Анатолий Тарасов

Comments

[Fenrira Grey]

Полцарства, принцессу и правую руку за исполнение!

[Гость]

Исполнение 1, порядка 950ти слов

Харламов лежит на спине, глядя в потолок, и думает о множестве вещей в своей жизни, которые ему пока не дано изменить.
Думает о том, что он не может поделиться с мамой тем, что происходит в его жизни с Толей, потому что всё понимающая мама его такого не принимает и осуждает.
Думает о том, что трещины на этом потолке будут появляться вновь и вновь, и единственный выход от них избавиться – это переехать, а это невозможно, потому что Толя ни за какие коврижки не покинет эту квартирку. Удобно, конечно, жить по принципу «Здесь родился, здесь и помру», только вот несколько эгоистично.
А ещё Валера думает о том, что должен, наконец, отучиться обращаться к Толе на Вы, когда они лежат в одной постели и занимаются сексом. Вот только как это сделать, он не знает.

Когда они на тренировке, Толя для него просто Толя – все привыкли и внимания не обращают. Ребятам их отношения даже на руку: если тренер начинает уж сильно ругаться и перегибать палку, Валера подкатывается к нему и просто целует в лоб или шепчет на ушко какие-нибудь нежности.

Когда они дома, Толя для него просто Толя.
- …Толя, сделай звук потише, я маме звоню!
- Всё равно не ответит. Твоя мать такая же упрямая, как и ты, - но звук убавляет. – Старый я уже Валера, слышать плохо стал, а ты всё заладил со своим потише-потише…
- …Толя, иди ешь!
- Вкуснятина какая, - пробует, тянется за солонкой, солит и, уминая за обе щёки, объясняет, - только опять недосолено. Не любишь ты меня, Валера, ох не любишь…
-… Толя, какого хера ты опять поставил пустую бутылку из-под кефира в холодильник?
- Ну так ведро полное, - начинает было возражать Тарасов, но натолкнувшись на строгий взгляд Валеры, бурчит, - понял, сейчас вынесу, не жалеешь ты меня, Валера, ох не жалеешь…

Кстати, может, дело вот в этих постоянных жалобах Тарасова на свою немощность, думает Валера. На людях-то он себе такого не позволяет – никогда не покажет, что устал, что возраст Христа, мягко говоря, уже позади. Но оставаясь наедине с Валерой, Тарасов ведёт себя как брюзжащий старик. Ворчит, ворчит – вот Валера и заменяет в самые ответственные моменты сердечное Ты пустым Вы. Но с другой стороны – уж где-где, а в постели Толя фору любому молодому даст. Да уж, загадка века, думает Харламов, этот гордиев узел и Шерлоку Холмсу не разрубить.

- Валер, ты чего опять не спишь?
Валера поворачивает голову направо. Ещё пару минут назад спящий Тарасов сейчас перевернулся на бок и смотрит на Валеру. Густая харламовская чёлка падает на глаза, Тарасов пытается убрать её, спрятать за Валеркино ухо, но длины не хватает. Валера встряхивает головой.
- По маме скучаю, - отвечает он. И почти не врёт.
Тарасов молча смотрит, вздыхает. Маму он, конечно, никогда Валере не заменит. И жену не заменит, и детей родить не сможет. Но сделать Валерку счастливым попробует.
- Ох ты, что же мне с тобой делать, - Тарасов щёлкает Валеру по носу, - ну иди сюда, медвежонок.
Валерка переворачивается на левый бок и спиной подгребается к Тарасову. Тарасов крепко обнимает сзади и нацеловывает лохматый затылок. Руки ласкают грудь, живот, спускаются ниже, оттягивают резинку и подбираются к яичкам.
- АнатольВалидимрыч, - выдыхает Валера, но тут же осекается. Ну вот, опять он съезжает на Вы.
- Валер, что не так? – спрашивает Тарасов, покусывая Валеркино ухо. – О чём ты нынче лежишь и стоп себе думаешь не дурак ли ты?
Харламов улыбается и на одном дыхании оттараторивает:
- Не-могу-Вас-на-Ты-называть-когда-мы-того…
Руки Тарасова останавливаются. Зачем сказал, уже жалеет Валера, ну точно подумает, что я и правда дурак.
- Я вот думаю, что пора бы и мне попробовать тебя на Вы называть, - произносит Тарасов.
Валера разворачивается на 180 градусов, вопросительно смотрит на Тарасова, и тот поясняет:
- В смысле, пора бы нам уже поменяться ролями. Ну, как думаешь?
Валера недоверчиво глядит на Тарасова. И замечает в глазах тот самый азарт, что появляется у тренера во время матча. Значит, не шутит.
- То есть представим, что я – Валерий Борисович, а Вы… тьфу, ты… просто Толя?
Тарасов улыбается и, кивнув, ложится на спину. Валера взбирается сверху. Так, что обычно делал Толя? Смочить пальцы, протолкнуть. Тарасов хватается за член Валеры, выгибается, и Валера инстинктивно наклоняется, чтобы поцеловать:
- Шшшш, Толь, я аккуратно.
Он продолжает двигать пальцами, одновременно лаская Толин член.
- Валерий Борисович, ну давай уже, родной, - глаза у Тарасова блестят, когда он просит Валеру войти.
- Ещё немножко, Толь, - Валера вдруг осознаёт, что обладает невиданной до сегодняшнего дня властью над Тарасовым, и появляется странное желание насладиться этой властью, подольше помучить. Не отомстить, но на своём примере показать, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.
- Валерий Борисович, - Тарасов, похоже, угадал Валеркин замысел, и сейчас смотрит на него умоляюще.- Ну, пожалуйста, прошу вас.
Валера кивает и резко толкается.
- Блять, - вырывается у Тарасова.
Валера пугается и уже хочет остановиться, но Тарасов тут же выдыхает:
- Хорошо-то как!
И Валера с новой силой продолжает двигаться. Тарасов стонет вначале тихо, но по мере того, как Валера наращивает темп, стоны становятся всё громче и громче, пока Тарасов наконец не выкрикивает:
- Ну, давай, сейчас!
Валера толкается ещё несколько раз и кончает. Он наклоняется и целует Тарасова. Тарасов, блаженно улыбаясь, во все глаза смотрит на Валеру и аккуратно вытирает у него со лба капельки пота.
- Видишь, медвежонок, со всем можно справиться, если очень захотеть.
- Ещё не всё, Толь, - Валера произносит «Толь» уверенно, твёрдо и опускается вниз.
- Ох, Валерий Борисович, что ж вы со мной сегодня делаете, - Тарасов откидывается на подушку и смотрит на потолок. Трещины как трещины, думает Тарасов, у кого таких нет, мы же не в Канаде живём всё-таки. А маме его надо будет позвонить, сколько ещё парню мучиться, в самом деле. Да и все эти Ты, Вы… Дальше мысли Тарасова сливаются в один большой поток – не разобрать что где - и выплёскиваются с последним движением Валеркиной головы.

- Толь, сделай потише!
- Какому идиоту пришло в голову звонить в такое время?
- Толь, это мама.

[девочка Ив]

ГОРЯЧО!!!!

- Толь, это мама.

Прям особенное спасибо, что так закончили.

[Holy Allen]

Горячо ))) Очень такая теплая история, спокойный семейный быт, мат не сквикнул, вышло все так... спокойно и правильно. Мне вдруг тоже стало спокойно и правильно, спасибо, автор, вы хороший.

[Гость]

Грациозный Юнкер, Tommy_Wiksen, а вы какие хорошие вы не представляете
да, в итоге получился семейноориентированный фик,
но автор так залип на этой идее, что уже ничего не мог с собой поделать

[marsi]

[Гость]

ам, автор, это было мило, текст классный, вы старались.
но заявка подразумевала другую раскладку и чтобы на "Вы" Валера АВ называл, не наоборот.
текст хороший, но мне не совсем понятно, какое он отношения имеет в заявке

заказчик

[Гость]

marsi,
Заказчик, миленький, простите
Валера называл АВ на "Вы", автор рассмотрел это как проблему и предложил вариант решения - вот в этом связь с заявкой...
ну давайте напишем админам, чтобы они не засчитывали исполнение, давайте?

[Гость]

автор, да нет, ну что вы, вы котик)
и текст хороший, правда, вон людям нравится, зачем же не засчитывать, тем более, раз так - то связь уже есть) тем более, заказчик сам - один из админов, чоужтам))
просто - понимаете, я тоже в основном придерживаюсь прописанной вами раскладки, и это было кинково в целом, просто вот в конкретный момент и от конкретной заявки хотелось другого, ладно, простите, что испортил вам малину)
текст дивный - в отрыве от)
заказчик

[Гость]

ну что вы, автор-то свою долю малины получил пока писал, мне бы вот чтоб вы не расстраивались.
просто если народ увидит, что заявка не выполнена - как раз таки может появиться желание написать

[Гость]

автор. практиковать вторые-третьи исполнения нормально - если вдруг желание появится, то наличие вряд ли остановит)
а в тред коньячного зефира и любви)
заказчик

[Гость]

Заказчик, будем ждать тогда))

[Гость]

Исполнение2, 674 слова

Когда приходит время тренировок, Валера говорит: «Привет, Анатольвладимыч!»
Когда он падает и зарабатывает очередную травму, Тарасов нагибается к нему и говорит без сожаления: «Быстро встал – и за работу, лентяй!»
Когда они идут вместе по улице, то перебрасываются фразами «Смотри, какая машина! Откуда взяли? По блату, не иначе же!» и «Если бы ты хотел, Толя, то и у тебя давно была бы такая же».
Когда они готовят ужин – вместе, потому что один хорошо делает мясо, а второй гарниры, - то Валера, обнимая Тарасова за шею, смеется: «Переложишь перца – буду чихать всю ночь!»
«Ты, ты, ты», – они давно называют друг друга по имени. Это логично, это разумно, так поступают люди, которые долго друг друга знают.
Но «вы» - это сладость особая. «Вы» пахнет дорогим коньяком, заграничными сигаретами и страницами старых книг. Всем тем, что так не любит Валера, но чем может наслаждаться Тарасов. И Харламов, зная об этом, не может не доставить ему удовольствие.
«Вы сегодня были особенно строги», шепчет он, больно прикусывая плечо Тарасова.
«Ты что, сдурел?» возмущается тренер, пытаясь оттолкнуть Валеру, но не так-то просто это сделать.
«Так точно - сдурел», смеется Харламов, порывисто стягивая с себя футболку. «Любой от вас сдуреет».
«Валера, прекрати», морщится Тарасов. «Что за глупые игры?»
Игры не игры, но сопротивление длится не долго. Тело Харламова горячее, молодое, оно искрится энергией, собирающейся в пупке и стекающей ниже, по всей длине напряженного члена. Валера кусает губы, когда Тарасов, только что ласкавший его трепетными движениями пальцев, отстраняется вдруг. И радостно выдыхает, следя за тем, как стремительно раздевается мужчина.
Валера говорит Тарасову «вы», когда опускается перед ним на колени.
Он говорит ему «вы», когда касается языком узкой щели на красной головке.
Он шепчет ему «вы», когда прижимается щекой к жесткому полу и раздвигает ноги, чувствуя холодную свежесть крема для бритья: то, что под рукой, заранее покупать не получается никогда.
«Вы» проносится перед глазами горькой сладостью от быстрой боли: Валера знает, как быстро она проходит, и старательно расслабляется, впуская Тарасова в себя глубже, на всю длину. Сухие губы быстрыми касаниями проходят по спине, пальцы сжимаются на плечах – и понеслось.
Вдох-выдох, выйти-войти. Тарасов движется именно так, как нравится Харламову: стремительно наращивая темп, а потом вдруг замедляясь в шаге от финала. Вытягивает член почти полностью, Валера чувствует только легкое касание. И – обратно, с силой, с размахом, так, что может быть больно обоим.
Тарасов никогда не кончает внутрь, и иногда Валеру это обижает. А иногда ему нравится смотреть, как тренер лучшей хоккейной команды в мире резкими движениями доводит себя до оргазма. Как запрокидывается голова и принимается судорожно ходить кадык, как белые капли орошают пальцы и срываются, пачкая пол. Потом Тарасов, ворча, будет его отмывать, но сейчас он тяжело дышит и смотрит на Валеру так, что тот не выдерживает.
«Моя очередь, Анатольвладимыч», шепчет Харламов, ловкой подсечкой опрокидывая Тарасова под себя. Тот расслаблен и не слишком сопротивляется, когда ему раздвигают ноги.
Слишком далеко тянуться за кремом, Валера плюет себе на ладонь, быстро размазывает слюну по члену. Хочется разрядки так сильно, что кажется – едва войдет и тут же кончит.
Не кончает. Замирает, удерживая себя, упирается кулаками в пол, опускает голову.
Тарасов смотрит насмешливо. «Мальчишка», читается во взгляде.
«Вы…», начинает говорить Харламов и ахает, чувствуя, как сжимает его мужчина, как трется о член.
Темнеет в глазах. Оргазм так близок, что пальцы на ногах поджимаются. И Валера, не желая терять ни грамма, ни полграмма удовольствия, невзирая на сбитые коленки, которые наверняка завтра будут болеть, вбивается-вколачивается со всей дури, помня: так можно.
Только так и можно.
Уже после, когда оба, голые и мокрые, сидят на полу и курят, Тарасов дотрагивается до коленей Харламова и качает головой.
«Ну, сколько можно этого ребячества», недовольно говорит он. «Постель есть, не добраться до нее, что ли?»
У него тоже красные колени, но говорить об этом запрещается.
Валера смеется, затягиваясь.
Постель – это с Ирой.
С Тарасовым – все остальное.
Харламов ведет ленивым взглядом по телу сидящего рядом мужчины и возбуждается снова.
«Опять?» возмущается Тарасов, которому приходится откинуть сигарету, но видно, что не так уж сильно его возмущение.
А Валера, нависая над ним, ощущает сладкую дрожь от предвкушения того, как он снова прошепчет «вы».
И Тарасов, конечно же, все поймет.

[девочка Ив]

Гость, я забыла, как дышать, я все же пойду поищу сигареты дома, должны же быть где-нибудь.

Это настолько охуенно, что слов нет.
И кинки, и, оооо, как можно так охуенно писать?
Прочитала два раза, два раза с открытым ртом и СПАСИБО КОНЧИЛ ПОЙДУ ЕЩЕ РАЗ ПРОЧИТАЮ.

[Fenrira Grey]

Автор, я так ждала, так ждала!
Мильён сердец вам! и спасибо))

[Крошка Пингви]

А иногда ему нравится смотреть, как тренер лучшей хоккейной команды в мире резкими движениями доводит себя до оргазма

оххх я бы тоже на такое не прочь поглядеть так всё живенько представляется, что ваще

Автор, круто,круто,круто

[Гость]

я забыла, как дышать, я все же пойду поищу сигареты дома

Сигареты не умеют делать искусственное дыхание((
Fenrira Grey, правую руку вы обещали за исполнение, помнится мне у меня, конечно, есть пока своя, но запасная не помешает

оххх я бы тоже на такое не прочь поглядеть

Думаю, запомнилось бы, дааааа))

Спасибо

[Крошка Пингви]

Сигареты не умеют делать искусственное дыхание((

ооооо доставляющее авторское ЧЮ

[Fenrira Grey]

Гость,
*без сожаления отрезала руку по локоть, запихнула в пакет, размахивает, разбрызгивая кровавые капли*
Диктуйте же адрес!

[Гость]

авторское ЧЮ

Где? ловите, оно постоянно убегает!

Диктуйте же адрес!

Ешкин кот, что ж вы так сразу-то! Ничего ж не готово: ни сухой азот, ни криокамера! Пришивайте обратно пока!

[Fenrira Grey]

Гость,
я вам сразу тогда в канистре с формалином, автор, милый!

[Гость]

АВТОООООООООООООООООР!!
*наворачивает круги по потолку, тяжело дышит в пакет и обмахивается зефиром, пытаясь хоть немного понизить температуру в комнате*
Вы... вы... автор, дорогой, хотите принцессу, принца, королевство, да, хотите, я вам суперсерию с Канадой выииграю, я все могу, автор!1 это было то-самое-идеальное, ровно то, что заказчик видел в своей голове, картинка, которая не давала ему спать-жить, автор, я пойду перечитаю десять раз, автор, вы котик и не знаю кто, автор!1
это было очень-очень горячо, охренительный прон, охренительный Тарасов, но Валера - я тут слов подобрать не могу, и смайлов таких тоже нет; автор, просите все что угодно, мне не жалко: хотите руку, хотите любой внутренний орган, не знаю, что еще, автор, хотите борщ, или зефир, я ради вас научусь его готовить, или, не знаю, автор, чем вас отблагодарить, потому что это было идеально.
заказчик, довольный, счастливый и лужица зефира

[Гость]

Я жи говорила, что ей понравится

[Гость]

я вам сразу тогда в канистре с формалином

Эх, договорились! высылайте /стоит с сачком, ловит/

я все могу, автор

Это вы зря сказали я жешь щас каааааак захочу чего-нить

Я жи говорила, что ей понравится

Автор щаслифф учитывая, что автор не пишет слэш, автор щаслифф вдвойне

[Гость]

Это вы зря сказали я жешь щас каааааак захочу чего-нить

просите, автор, просите!1 все, что хотите, правда, я умею готовить, клипы и фички немножко, могу еще левую руку вам в формалине послать для комплекта, послать ПРОСИТЕ АВТОР ХОРОШИЙ МОЙ Я ВАС ЛЮБЛЮ ВЫ-ВЫ-ВЫ!11
заказчик-зефир

[Гость]

После предыдущего исполнения вообще что-то другое писать просто стыдно, потому что лучше не будет, а хуже - зачем?
Но меня заставили.
Я честно не хотела это показывать людям.

И еще, оно не такое, как просил заказчик.

Исполнение 3.
1 120 слов.

Тарасова раздражает его молчаливость. Валера каждый раз только тихонько скулит, впивается губами в губы, сминает пальцами ткань рубашки и не позволяет себе ни слова, ни крика, и эта его ребячливая скованность — заставляет сдерживаться.
Не в этот раз.
Тарасов целует влажно и горячо, так, что ноги подкашиваются, и Валера цепляется за его плечи, ведет бедрами, отчаянно желая прильнуть к нему, но тренер отстраняется, вжимает харламовские плечи в стену, заставляя кожу плавиться от кипящего внутри желания.
Кровь стучит в виске и трясет, будто от лихорадки, Валера жмется к Тарасову, трется пахом о его бедро, но тот только сильнее давит на плечо Харламова, отстраняясь, в стену впечатывает.
Валера изо всех сил хочет оказаться ближе, и горячие поцелуи сейчас как будто издевательство, пока самого главного — нельзя, и он срывается.
— Анатоль... Владимирыч...
Выдыхает рвано, и дышать носом уже не может, кажется, нужно в сотню раз больше воздуха, а он как назло становится тягучим, вязким и не лезет в легкие никак, даже через открытый рот. Хочется снова прижаться, толкнуться в бедро, но Тарасов на достаточном расстоянии, чтобы этого не позволить, только руку с плеча поднимает выше — пальцы, ладонь — у подбородка. Большим пальцем ведет вниз валерину нижнюю губу, и парень дергается, закрывает глаза.
— Анатолий Владимирович... пожалуйста...
Голос срывается на стон, и от этого — второй раз — «Анатолий Владимирович», Тарасов — тоже срывается.
Толкает Валеру на кровать, резко дергает ящик, слишком резко — и все сыплется на пол.
— Давайте я... сам.
Валера целует его в шею, шарит по полу, находит нужную баночку и выпускает из рук, когда чувствует губы Тарасова на своем плече, и они обжигают через футболку. Касается пуговиц тарасовской рубашки...
— Руки убери.
— Никогда не позволяете, — бормочет Валера, стягивая футболку.
Его штаны Тарасов расстегивает сами, и с губ слетает стон — кажется, у обоих, и Харламов уже не может сдержаться, когда снова чувствует горячие губы на губах, а прохладные влажные пальцы холодят кожу, потом проталкиваются внутрь — сразу два. Валера запрокидывает голову назад, кусает губы — снова сдерживается, когда Тарасов замедляет движения; не понимает — почему? Зачем провоцирует, почему сегодня — играет?
Но вопрос застревает в горле, когда Тарасов убирает пальцы и уже в следующее мгновенье входит в него, не отводя взгляда от валериных глаз. Он осторожен — как в первый раз — и движения плавные, медленные, хотя — Валера знает — это непросто.
И он стонет, подается ближе, обнимает, цепляется за спину Тарасова через рубашку, и ненавидит эту хлопковую преграду между ними.

Утром Валера просыпается один, садится резко, оглядывается.
— Толя!
Тарасов показывается в дверях с кружкой чая в руке, смотрит неожиданно-серьезно, но потом все же улыбается.
— Вчера же был Анатолий Владимирович, — замечает он с усмешкой.
Валера чувствует, что краснеет.
— Тебе не нравится?
Голос звучит чуть смущенно и Тарасов, склонив голову набок, проходит в комнату, садится на край кровати, кружку ставит на тумбочку, поверх газеты, на которой тут же остается желтоватый развод.
— Да нет, почему? Но вообще это странно, Валер.
— Мне кажется, все, что между нами происходит — странно, — бормочет Валера, скользя пальцем по руке Тарасова от рукава футболки. — Ты не подпускаешь близко. И это "вы" как-то само собой получается.
Тарасов замирает, хмурится, и взгляд его делается каким-то безумным.
— Не подпускаю?
— Рубашки-футболки твои эти, — поясняет Валера, отводя взгляд. — Я даже дотронуться до тебя не могу.
В голосе как будто звучит давнишняя обида, словно он вынашивал эти мысли уже давно, только слова нужные найти не мог.
Тарасов молчит, устало глядя на Валеру. Не понимает? Ну что, правда не понимает, как сложно в его-то годы открыться мальчишке?
— Но тебе же хорошо со мной, я же вижу, почему тогда? — не успокаивается Валера, подается вперед, в глаза заглядывает.
— Валера. — Тарасов устало морщится, вздыхает и отворачивается к окну. — Тебе зачем это надо?
— А, думаешь, мне не надо? — Вскидывается, сдвигает брови, кажется, злится даже. — Ты мне не веришь что ли? Думаешь, я уйду?
Тарасов встает, отходит в сторону, упирает ладони в подоконник. За окном сильный ветер кидает опавшие листья в лужи, и солнце через тучи даже не проглядывает.
— Я, Валера, знаю, что ты уйдешь. Рано или поздно.
Валера отчетливо видит, с каким трудом далось ему это откровение, но сдержать свой порыв уже не может. И сначала — только злость и негодование:
— Да я разве повод давал мне не верить?! — он вскакивает, резко хватает Тарасова за плечо. — Я никогда тебя не предавал, как ты можешь думать, что теперь смогу? — заглядывает в черные глаза и отступает, прислоняется к стене, понимает — только теперь. — Я же никуда не денусь. Ты меня все мальчиком считаешь, без мозгов, правда? Да в моей жизни давно кроме тебя и хоккея нет ничего. Я много прошу? Хоть кусок твоей жизни, хоть что-то, кроме хоккея, завтраков и секса, что-то личное, почему нельзя? Толь, почему?
Он снова делает шаг навстречу, целует в висок и Тарасов не находит сил, чтобы отстраниться.
— Ты знаешь.
— Что знаю? — Валера шепчет, и губы касаются скулы Тарасова. — Что тебе лет больше, что у тебя опыт каких-нибудь там отношений, да? Что я найду себе девицу своих лет и просто уйду, да? Это знаешь? — Он делает шаг в сторону и медленно, даже потерянно как-то начинает одеваться. — Если, Толь, ты думаешь, что я так сделаю — вообще не понимаю, зачем я здесь.
Тарасов стоит, как окаменевший, с места сдвинуться не может. Постепенно приходит осознание — нельзя знать. Нельзя заранее быть уверенным, уйдет Валера потом или останется, и, может быть, потом, корчась над вырванным из груди сердцем будет мучительно больно — что открылся, поверил, но если не сделать этого — он уйдет сегодня. Сегодня же уйдет.
— Ты чего хочешь? — голос отчего-то хрипит.
Валера оборачивается мгновенно, будто мешкал, заправляя рубашку в брюки, только потому, что ждал этого хрипловатого оклика.
— Тебя.
И не нужно договаривать, чтобы стало понятно, что он имеет ввиду. Не "спать с тобой", не "жить с тобой"; это "тебя" — оно все вместе, единое для всего, как воздух.
Тарасов целует его сам, без порыва — просто нежно, касается пальцами не расчесанных после сна волос, тянет рубашку из валериных джинсов, и тот шумно выдыхает.
— Валер, тебе так не понравится, — предупреждает Тарасов
Но Валера уже не слушает. Он стягивает с него футболку и целует плечи, тянет к кровати, почти не отстраняя губ.
— Не понравится? Сумасшедший.
Валера толкает его на подушку, покрывает поцелуями тело, стараясь не пропускать на сантиметра того, что обычно спрятано под одеждой, гладит плечи, скользит губами по груди, поднимает глаза и улыбается.
— Иди сюда, — шепотом.
Переворачивается на живот, и прикосновения Тарасова к его спине почти обжигают, язык по позвоночнику — сводит с ума, и Валера стонет, поднимая бедра, кусая губы от накрывающего его желания.
Тарасов захватывает губами мочку его уха и тут же входит, а Валера почти кричит, стонет, дергается, и Тарасов вынужден крепко сжимать его бедра руками, с такой силой, что непременно останутся синяки.
— Тихо-тихо.
Дыхание обжигает взмокшую шею, движения становятся сдержанно-медленнее, поэтому Валера начинает двигаться сам, нетерпеливо, и Тарасов теряет контроль.
После, когда они оба лежат на кровати и тяжело дышат, Валера тычется губами в тарасовское плечо.
— Люблю тебя.
И теперь Тарасов уже знает, что ни потом, ни сейчас — он не уйдет.

[Moura]

Автор№2. Вам там уже предложили принца, принцессу и королевство, так что я теперь просто не знаю, что ещё вам предложить, кроме своего жалкого сердца. Слушайте, это потрясающе. Ащ, ащ, ащ. Предельно кинково. От каждого этого «вы» протаскивало удавом по стекловате, и все эти детали, эти красные колени, это

С Тарасовым – все остальное.

- спасибо, сигарету, выносите.

Благодарю, автор, это было *только звуки*.

[Moura]

Автор№3, ну, вы понимаете, те, кто вас заставили, очень горды этим своим поступком.
Ололо, модус комментирования по ходу. Автор, маска, спасибо, вынесло уже на этой ребяческой Валериной сдержанности и молчаливости; черт, кинки с самого старта, что же дальше *обмахивается клавиатурой*.

пальцы, ладонь — у подбородка. Большим пальцем ведет вниз валерину нижнюю губу, и парень дергается, закрывает глаза.

Так, спасибо, я должна была предугадать, что вы, автор, в очередной раз сыграете на читателе, как на клавишах фортепиано. Это. И имя-отчество. И Валерино «Никогда не позволяете». И плавность движений. Выключает от каждой этой детали, идеально вплетённой в текст.

****

— Я даже дотронуться до тебя не могу.

***

— А, думаешь, мне не надо?

Черт. Возьми. Такое ощущение, будто мне обналичили (или как там это называется) рецепт в аптеке. Автор. Почто вы такой. Идеальный подбор фраз. идеальные - там, внутри текста - моменты.

— Я, Валера, знаю, что ты уйдешь. Рано или поздно.

***

Хоть кусок твоей жизни, хоть что-то, кроме хоккея, завтраков и секса, что-то личное, почему нельзя?

В височную кость. Спасибо, автор. Никогда не научусь быть готовой к вашим отточенным фразам. Тарасовские страхи. Валерина откровенность, полная отдача - и требование такой же отдачи от, потому что в его мальчишеской голове, пусть он и понимает больше, чем кажется, всё всё равно гораздо проще.

— Ты чего хочешь? — голос отчего-то хрипит. <...>

— Тебя.

***

Не "спать с тобой", не "жить с тобой"; это "тебя"

Нет, я сейчас просто не могу не притащить сюда. Вот этот нерв любви - он ассоциативный, и это одно слово - тоже. «"Будь"- единственное слово любви, человеческой и божеской. Остальное - частности» Марина Цветаева.

Черт, автор, любимая моя женщина, ДАВАЙТЕ ЖЕНИТЬСЯ, это было просто вот то, что нужно. Спасибо. Я сейчас плохо говорю, у меня температура, НО ВЫ ЖЕ ВСЁ ПОНИМАЕТЕ *любит*.

[Гость]

Moura, ааааввввввщщщщщщ ввввжжжжжжжжж! ЖЕНИТЬСЯ!

[Holy Allen]

Автор два, как это кинково и прекрасно.

Автор три, у вас теперь есть мое сердце, не знаю, правда, зачем вам оно...